Так начался последний и самый горький период жизни Дмитрия Леонидовича— эмигрантский. В двадцатые годы Хорват по-прежнему стремился играть активную политическую роль, теперь уже в жизни дальневосточной российской эмиграции. По сути, он становится одним из лидеров русских эмигрантов в Китае (наряду с атаманом Семеновым и др.).
Как и для западноевропейской эмиграции, для политических и общественных организаций «русского Китая» характерны серьезные политические разногласия, острая борьба за лидерство, постоянные взаимные обвинения. В то же время дальневосточной эмиграции присущи свои характерные особенности, одной из которых является ее особая активность в попытках продолжать вооруженную борьбу с Советской властью. Именно отсюда (с территории Маньчжурии) белогвардейские военные формирования осуществляли вооруженные нападения на советскую территорию, организовывали постоянные провокации против советских учреждений в Шанхае, Харбине, Пекине, Тяньцзине и на линии КВЖД. Здесь существовали отделения всех военных организаций Русского зарубежья, имевшие центры в Западной Европе. Так, Российский общевоинский союз (РОВС) создал на Дальнем Востоке свой отдел (его возглавлял сначала генерал М.В. Ханжин, затем М.К. Дитерихс). В Харбине и Шанхае были созданы казачьи союзы, имевшие отделения во многих городах Китая и провозгласившие целью «революционную борьбу с советской властью за новый государственный демократический строй».
Еще одной особенностью дальневосточной эмиграции была предпринятая ею попытка объединить все белоэмигрантские организации под общим началом. Ведущую роль в этом процессе играл Д.Л. Хорват, опиравшийся на поддержку многих организаций Дальнего Востока, — Казачьего союза и Комитета защиты прав и интересов, русских в Шанхае, Восточного казачьего союза и Русского национального объединения в Харбине и др.17. Особенно активно велась кампания за объединение российских эмигрантов под началом Хорвата в 1926–1928 гг. Надо отметить, что Дмитрий Леонидович отличался незаурядными дипломатическими способностями, что позволяло ему не только успешно лавировать между соперничающими эмигрантскими группировками, но и привлечь на свою сторону китайские власти и дипломатический корпус. Так, китайское правительство, ведя переговоры с Хорватом о необходимости объединения всех русских эмигрантов на Дальнем Востоке, предложило свое посредничество (через китайского посла в Париже) в налаживании отношений с Великим князем Николаем Николаевичем.
Как известно, в эмигрантских монархических кругах шла острая борьба двух течений — между сторонниками Великого князя Николая Николаевича и Великого князя Кирилла Владимировича. Большая часть дальневосточной эмиграции ориентировалась на первого, хотя имелись и немногочисленные «кирилловцы». Поэтому окружение Хорвата придавало большое значение официальному признанию генерала главой дальневосточной эмиграции со стороны Великого князя Николая Николаевича. По этому поводу велась активная переписка руководителей дальневосточных эмигрантских организаций с Парижем: представителями крупнейших западно-европейских эмигрантских объединений и окружением Великого князя Николая Николаевича. Эта деятельность скоро дала свои результаты: уже в начале 1927 г. Великий князь Николай Николаевич назначил Хорвата официальным главой российской дальневосточной эмиграции и поручил ему «ведение переговоров с китайским правительством и находящимися в Пекине представителями иностранных государств по вопросам государственного порядка первостепенной важности, связанным с возможностью организации в пределах Дальнего Востока реальной борьбы за освобождение нашей многострадальной Родины от ига Советской власти». Признание Хорвата Николаем Николаевичем привлекло на его сторону часть колеблющейся эмигрантской массы, поэтому окружение Дмитрия Леонидовича решило провести в 1928 году общий съезд представителей всех русских организаций Дальнего Востока — с целью полного их объединения под флагом борьбы с Советской властью. Для этого было решено собрать деньги «путем добровольного самообложения всех имеющихся средств или заработков членов организаций» и передать их в пользу Хорвата. Однако из-за различных материальных сложностей и политических разногласий съезд в это время так и не собрался. Полного признания от дальневосточного зарубежья Д.Л. Хорвату получить не удалось. С одной стороны, часть эмиграции, прежде всего население бывшей полосы отчуждения КВЖД, поддерживала бывшего управляющего КВЖД, считая «ставку на генерала Хорвата едва ли не последней». С другой стороны, серьезным конкурентом в борьбе за роль главы эмиграции на Дальнем Востоке выступал атаман Семенов: враждебные отношения между ними, начавшиеся еще в период Гражданской войны, со временем только обострились. Против кандидатуры Хорвата на роль «объединителя» выступил и его бывший подчиненный по КВЖД, начальник Земельного отдела Н.Л. Гондатти, опиравшийся на Русское национальное патриотическое объединение и имевший солидную поддержку в Харбине.
Вторая попытка объединения дальневосточной эмиграции была более успешной. В сентябре 1930 г. в Пекине было созвано Дальневосточное совещание, которое провозгласило создание Дальневосточного объединения эмиграции и утвердило 16 сентября «Положение о Дальневосточном объединении эмиграции». Деятельность новой эмигрантской организации включала два направления. Первое, официально объявленное, сводилось к «объединению Русских эмигрантов, не приемлющих советской власти, в целях защиты их прав и интересов, улучшения материального и правового положения, сохранению и поддержанию среди эмиграции основ Русской культуры и Русской Национальной идеологии». Вторым направлением была «подготовка борьбы за освобождение нашей Родины от власти коммунистов». Главой Русской эмиграции на Дальнем Востоке был утвержден Д.Л. Хорват, как ранее назначенный Великим князем Николаем Николевичем.
Для осуществления работы на местах Хорват назначил уполномоченных, а для выполнения специальных заданий — особоуполномоченных. Представители Хорвата имелись во всех городах Китая, где жили белые русские, — в Шанхае, Тяньцзине, Харбине, Циндао, Мукдене, Чанчуне, во всех населенных пунктах по линии КВЖД, даже на о. Ява (настоятель Русской Православной церкви отец Николай Щербович-Вечер). Более того, Хорват даже назначил представителя «для сосредоточения в руках антибольшевистской работы в Якутской области» — якута Д.П. Винокурова.
Дальневосточное совещание пришло к необходимости создать Всезарубежноеобъединение русской эмиграции и центральный орган для руководства им. Уже 24 сентября 1930 г. Д.Л. Хорват обратился ко всем значительным эмигрантским организациям в Европе и США с этой инициативой. Однако поддержки предложение генерала не получило. Заместитель председателя Русского национального комитета в Париже М.М. Федоров в декабре 1930 года сообщил Д.Л. Хорвату, что «претворение в жизнь в Европе решения Дальневосточного совещания сейчас невозможно». Объясняя невозможность создания единого объединения на Дальнем Востоке отсутствием в регионе «видных лидеров левых течений», Федоров обвинил «левых в Европе» — П.Н. Милюкова, А.Ф. Керенского, П.Д. Авксентьева — в стремлении сохранить «водораздел между национальной частью эмиграции и левой общественностью».
В первое время после объединения Хорват развернул бурную деятельность. Так, в качестве главы дальневосточной эмиграции он обратился в Лигу Наций, Международную Лигу борьбы с III Интернационалом, к дипломатическому корпусу в Пекине и китайскому правительству с просьбой потребовать от советских властей освобождения «всех насильственно увезенных русских из Маньчжурии» во время конфликта 1929 г. Результата его обращения не имели. Весной 1931 г. дипломатический корпус дал Хорвату официальный ответ, подписанный датским посланником Г.Кауффманном, в котором содержался отказ «решать вопрос о судьбе около 400 русских эмигрантов, проживавших на ст. Маньчжурия, Чжалайнор и в г. Хайлар и насильно увезенных на территорию СССР». В этом же году Хорват призвал всю русскую эмиграцию в Китае «не продавать и не покупать товары советского производства… так как на них — кровь русского народа».
Тем не менее конкретных практических результатов деятельность Дальневосточного объединения по сути не дала. Судя по всему, объединение произошло формально. Когда в январе 1932 г. в Мукдене было вновь создано Русское общество в Маньчжурии и Монголии, Хорват выразил крайнее недовольство этим фактом, так как в руководстве этой организации преобладали сторонники Великого князя Кирилла Владимировича и атамана Семенова.
Можно привести и другие доказательства нежизнеспособности Дальневосточного объединения эмиграции. Так, сразу после совещания в Пекине в конце сентября 1930 г. в Маньчжурию приехал начальник дальневосточного отдела РОВС М.К. Дитерихс. По мнению советского консула в Харбине Б.Н. Мельникова, задача генерала заключалась в установлении регулярной связи с белыми отрядами на Западной линии КВЖД (А.И. Пешкова, И.И. Зыкова и др.); создании новых отрядов для направления на смежные территории СССР, сборе денег (в частности, через митрополита Мефодия и духовенство)28. Дитерихс посетил Харбин, Мукден и Чанчунь, всюду провел совещания и личные встречи с видными военными руководителями эмиграции в Северо-Восточном Китае, которым он предложил разграничение и переподчинение белых организаций: военных —РОВС, гражданских — Хорвату. Подобные действия военных руководителей организации сводили на нет только что достигнутое (в основном благодаря усилиям Д.Л. Хорвата) объединение. В Харбине после отъезда Дитерихса возникла вражда между В.И. Колокольниковым (Беженский комитет) и представителями РОВС (А.Г. Сычев, И.Ф. Шильников), а также близким к РОВС издателем газеты «Русское слово» А.И. Коробовым. В письме к Хорвату от 21 октября 1930 г. Колокольников в весьма резких выражениях отзывался о приезде Дитерихса в Харбин и назвал деятельность «Дитерихса и Обще-Воинского Союза вредной для эмиграции и предательской… по отношению Дальневосточного объединения эмиграции».
После провозглашения Маньчжоу-го в марте 1932 г. русская эмиграция была поставлена под жесткий контроль японских властей, которые создавали новые эмигрантские объединения, полностью подчиняя жизнь белых русских в Маньчжурии собственным задачам. Так Дальневосточное объединение эмиграции, единственное объединение во всем Русском зарубежье, тихо сошло с исторической сцены. Но это не означало, что определенные круги белой эмиграции, и Д.Л. Хорват в том числе, отказались от своей главной цели — освобождения России от власти большевиков.
Еще в период ухудшения советско-китайских отношений и конфликта на КВЖД в 1929 г. Хорват откровенно говорил, что связывает эти события с началом краха СССР. Уже в январе 1929 г. «Русское слово», «Заря» и другие издания опубликовали ряд обращений Д.Л. Хорвата к эмигрантским организациям Дальнего Востока с прямыми призывами к борьбе «до победного конца над большевиками и освобождения нашей родины от коммунистической власти». В эмигрантских кругах широко обсуждалась возможность претворения в жизнь теории областничества. Так, считалось возможным образование Сибирского государства от Тихого океана до Урала включительно: более реальным представлялось освобождение России под лозунгом «через Свободную Сибирь в Свободную Россию», чем прежнее «стремление в Москву». Сразу после захвата КВЖД китайцами белые пошли работать на дорогу, чем, по мнению Хорвата, оказали «ценную и незаменимую поддержку китайским властям: без помощи эмиграции КВЖД прекратила бы свои действия в первые дни». Активизация антисоветской эмигрантской деятельности в 1929 г. привела к созданию опорных баз белых военных формирований вдоль советско-китайской границы, в том числе и в Трехречье. Трехречье — приграничный район Китая, расположенный в бассейне трех притоков реки Аргунь: Ганьхэ, Дербул и Хаул. Первые русские хутора появились здесь в 1895–1900 годы, когда забайкальские казаки стали перегонять сюда свои стада на летние пастбища. После 1922 г. сюда потянулись казаки из разбитых белых армий, в 1925–1926 гг. — русские эмигранты, уволенные с КВЖД. По разным данным, население Трехречья составляло от 7 до 25 тысяч человек. Отсюда, как и из других приграничных районов, белые отряды совершали рейды вглубь СССР, нападения на советские деревни, постоянные обстрелы с китайской территории. Поэтому в конце августа — в сентябре 1929 г. Красная Армия совершила несколько рейдов в Трехречье для подавления очагов вооруженной борьбы белых с территории Китая. По данным эмигрантской печати, около 150 человек было убито35. В связи с этими трагическими событиями эмигрантская пресса помещала возмущенные статьи с призывами к правительствам всех великих держав «ознакомиться с ужасным положением Трехречья». В советской же прессе тех лет вообще нет никаких сообщений по этому поводу.
В этой ситуации интерес вызывает реакция западноевропейского зарубежья России. Прежде всего, надо отметить множество упреков и даже прямых обвинений в адрес руководства дальневосточной русской колонии по поводу действий эмиграции в период конфликта. Так, А.Ф. Керенский в «Днях» поместил ряд статей, в которых обвинял Хорвата и его окружение в том, что прожив в Маньчжурии и Пекине целые десятилетия, «они не имели права не знать состояния военной и дипломатической мощи Китая». Он подчеркивал, что белые русские не должны были поддерживать китайцев ни в захвате КВЖД, ни в военном столкновении с СССР. Более того, «белые вожди» сделали из жителей Трехречья «жертв для чекистов». Керенский считал, что нужно вынести урок из трагедии в Трехречье: «Навсегда отказаться от расчета на иностранные штыки и все силы отдать на внутреннюю, русскую борьбу за освобождение».
Хорват — как один из признанных лидеров белой эмиграции на Дальнем Востоке — получал упреки и другого рода. Его обвиняли в повторении старых ошибок времен Колчака и Деникина, организации одних только кавалерийских рейдов на территорию СССР в духе атамана Мамонтова. По мнению активного деятеля западноевропейской эмиграции Владиславлева, «эти рейды… подлили только масла в огонь, оживили старую ненависть к “барам-белогвардейцам” и вместо победоносного похода на Иркутск и далее, который всколыхнул бы всю Россию, получилось — Трехречье». В ответ бывший управляющий КВЖД вынужден был оправдываться: белые партизанские отряды были небольшими по численности и плохо вооружены, более того, они «должны были свернуться и бездействовать, где-либо укрываясь, или же, спрятав оружие, перебраться на китайскую территорию». Таким образом, вина за трагедию в Трехречье и срыв возможности широкого антисоветского движения многими видными деятелями европейской эмиграции возлагалась на лидеров дальневосточной колонии, и прежде всего — на Д.Л. Хорвата. Последние, в свою очередь, обвиняли во всем китайские власти: за чрезмерные надежды китайцев на помощь западных стран, США и Японии; за отказ помочь в вооружении белых военных отрядов и т.п.
Надо признать, что участие белых на стороне Китая в конфликте 1929 г. было трагической ошибкой, приведшей к бессмысленным жертвам. Это понимали и многие эмигранты. Письмо А.Шилкова из Харбина в редакцию газеты «Дни» полно горьких размышлений о судьбе «отрядов из смелых и рвущихся в Россию людей, которые там или гибли, или рассыпались при столкновении с красными».
Оккупация Японией Маньчжурии и создание марионеточного государства Маньчжоу-го получили в среде Российского зарубежья неоднозначную оценку. Положительные эмоции по этому поводу были достаточно сильны в определенных кругах дальневосточной русской эмиграции. Лидеры — Д.Л. Хорват, Г.М. Семенов, М.К. Дитерихс — выразили поддержку и одобрение действиям японского правительства. Вскоре Хорват был назначен советником японских властей в Маньчжурии. Если учесть, что Хорват считал главной задачей всеми мерами и средствами свергнуть Советскую власть, а его контакты с японским командованием прослеживаются еще с 1918 г., то возможность его позднейшего сотрудничества с японцами вполне реальна, тем более что в годы существования Маньчжоу-го жизнь и деятельность белой эмиграции очень жестко контролировалась японской администрацией. Правда, самих японцев не очень устраивала фигура Д.Л. Хорвата как главы российской эмиграции в Китае. Как вспоминает И.И. Серебренников, автор известных дневников, запечатлевших трагическую жизнь российской эмиграции в Китае, в 1933 г. «японцы начали травить генерала Хорвата, приписывая ему явно несуразные намерения и действия». Японцы предприняли неудачную попытку объединить российскую эмиграцию в Китае вокруг атамана Г.М. Семенова. В 1935 г. японские власти в Маньчжурии дали указание всем эмигрантским печатным органам публиковать материалы информационного и мемуарного характера о старом друге японцев атамане Семенове как «общеэмигрантском Дальневосточном вожде».
В последние годы жизни Д.Л. Хорват отошел от активной политической деятельности. Он жил в окружении семьи и ближайших друзей, причем ему был даже запрещен выезд из Пекина в «близкий и родной его сердцу» Харбин.
Умер Д.Л. Хорват 16 мая 1937 г. в Пекине.
