3. История с «крылатками».
Деньги...
Вокруг презренного металла всегда накапливалось много грязи. Выпуск сев.-зап. правительством собственных денег тоже вызвал потом разные толки и пересуды.
История выпуска этих денег восходит еще к временам существования Политического Совещания при генерале Юдениче. Нуждаясь сильно в деньгах и сознавая, что под одни погоны их нельзя выпускать, Политическое Совещание ходатайствовало перед Колчаком об отпуске ему прочной золотой валюты, намереваясь таким путем обеспечить выпуск новых, более лучшего, а не бутылочного, как «род-зянки», образца денег, чтобы с ними можно было оперировать за пределами «оккупированной» полосы, а когда ответ от Колчака затянулся, придумали для предполагаемого выпуска особый, чисто политический, вид гарантии. «4 июля, - читаем мы в брошюре г.г. Кузьмина-Караваева и Карта-шева, - Политическое Совещание постановило приступить к печатанию в Стокгольме кредитных билетов полевого казначейства с гарантией оплаты по взятии Петрограда на один миллиард двести миллионов рублей».
Пока печатались деньги, произошел переворот, вместо Политического Совещания у власти оказалось Сев.-Зап. Правительство. Финансовый кризис к этому времени, конечно, еще более обострился, и перед правительством вопрос о выпуске денег стал столь же остро, как и перед его предшественниками. Но разница была та, что к этому времени получилась телеграмма от адмирала Колчака с уведомлением о переводе валюты и явилась возможность построить план выпуска денег не на фантастическом, а реальном основании. Так как изготовление денежных купюр со штампом Св.-Зап. Правительства стоило дорого и требовало продолжительного времени, а «юденки» в Стокгольме были уже почти готовы, то решили воспользоваться ими, выпустив их под флагом правительства, хотя на деньгах имелись только подписи главнокомандующего Юденича и управляющего отделом финансов С. Г. Лианозова.
Телеграмма адмирала Колчака последовала в ответ на телеграмму ген. Юденича, извещавшего Колчака об образовании Сев.-Зап. Правительства и своем вхождении в состав его. Колчак ответил через свое представительство в Париже.
«Генералу Юденичу. Стокгольм.
Омск телеграфирует от 28 августа: «Осведомившись о перемене управления в Северо-Западной области, Верховный Правитель велел передать, что Вам будет оказано всемерное содействие для успешного завершения борьбы с большевиками в петроградском районе. Министру финансов указано срочно перевести указанные Вами двести шестьдесят миллионов рублей. Задержка в переводе произошла из-за отсутствия валюты, которая в настоящее время имеется в распоряжении правительства. Равным образом мы продолжаем настаивать перед союзниками на оказании Вам широкой помощи снабжением и прочими потребными Вам материалами.
Гулькевич».
Как видно, деньги переводились, принимая во внимание образование правительства, и исключительно в распоряжение ген. Юденича. Ествественно, что С. Г. Лиа-нозов не спешил с опубликованием такой телеграммы - слишком явно сквозило в ней недоброжелательство Колчака к сев.-зап. правительству, но не замедлил использовать в интересах общего дела ее финансовую сторону. В переводе на английскую валюту, в распоряжении ген. Юденича в Лондонском банке оказывалась сумма в 800 тысяч фунтов стерлингов. Целый золотой фонд, которым прекрасно можно было поддержать выпуск собственных денег.
Произошло объяснение с ген. Юденичем. Генерал, конечно, не пожелал выпустить денег из своих рук (для защиты этой позиции достаточно было формального отвода - такова воля Колчака), но палки чересчур не перегибал и пошел на компромисс. По окончательному уговору с министром финансов С. Г. Лианозовым, 500 тысяч фунтов (% миллиарда эст. марок по тому времени) решено было оставить неприкосновенными, как обеспечение предполагавшегося к выпуску миллиарда рублей собственных денег, остальная сумма должна была расходоваться по особым приказам, подписанным мин. фин. С. Г. Лианозовым и главнокомандующим ген. Юденичем совместно. Из всей суммы - 500 тысяч фунтов было переведено в Стокгольм в подотчетное распоряжение посланника г. Гулькевича, а 360 тысяч фунтов остались на тех же основаниях в Лондонском банке в распоряжении бывш. росс, финансового агента г. Замена и того же г. Гулькевича. Это maximum чего удалось добиться С. Г. Лианозову. Но, имея в виду, что первое время ген. Юденич держался довольно лойяльно по отношению к правительству, можно было думать, что он не нарушит своего слова и не станет распоряжаться деньгами единолично.
При таких условиях, и в ожидании прибытия «шведских» рублей, министерство финансов опубликовало 26 августа 1919 г. свое объявление о выпуске новых денег.
Объявление
от министра финансов
Северо-Западной Области России.
В разъяснение объявления главнокомандующего, подписанного 8-го августа с. г., о предстоящем выпуске с согласия Верховного Правителя адмирала Колчака денежных знаков настоящим доводится до всеобщего сведения:
1) что означенные денежные знаки изготовлены в Швеции и прибудут сюда в ближайшие дни;
2) что они имеют подпись главнокомандующего генерала Юденича и министра финансов Лианозова;
3) что они обязательны к приему на русской территории, как казенными и общественными учреждениями, так и частными лицами на всех рынках и базарах по обозначенной на денежных знаках стоимости;
4) что через три месяца по занятии Петрограда, выпускаемые ныне денежные знаки будут обмениваться петроградским государственным банком без ограничения сумм всем желающим на государственные кредитные билеты, рубль за рубль.
5) что выпускаемые денежные знаки обеспечены всем достоянием Государства Российского;
6) что Правительство Северо-Западной Области России дает гарантию, обеспечивающую каждому, по предъявлении выпускаемых денежных знаков в Петроградской конторе Государственного банка в течение четырех (4) месяцев, получение денежной стоимости знаков в английской валюте, приравнивая сорок (40) рублей новых знаков одному (1) фунту стерлингов;
7) что означенные новые знаки, Эстонским Правительством в распубликованном Министром Финансов распоряжении, допущены к обращению в пределах Эстонской республики на одинаковых со всякой иностранной валютой правах, без установления твердого на них курса;
что временные разменные знаки, выпущенные Приказом Командующего Северо-Западной Армии за подписью генерала Родзянко и начальника снабжения полковника Полякова, будут немедленно обменены, рубль за рубль, по прибытии новых знаков из Швеции.
Министр Финансов Лианозов.
Прочитав это объявление, беспристрастный читатель, наверное, не найдет в нем никакого тумана, не видно также из объявления, чтобы деньги были гарантированы английским правительством. Но зато определенно и твердо подчеркивается, что выпускаемые рубли, по взятии Петрограда, подкрепляются имеющейся в распоряжении правительства английской валютой, как оно и было на самом деле.
В таком духе трактовали первоначально указанное объявление все грамотные люди, и, лично я, не встречал ни одного человека большого или малого общественного положения, который тогда хоть на минуту думал бы, что за выпускаемые деньги ручается английское правительство.
Но кому-то надо было пакостить на каждом шагу. Деньги еще и в обращение не успели поступить, как в шведских газетах появилась заметка, утверждающая, что деньги Сев.-Зап. правительства гарантированы английским правительством. Эта заметка, естественно, вызвала в свою очередь опровержение английского министерства иностранных дел, и пошла писать губерния. Вокруг денег создался нездоровый шум. Чтобы рассеять всякие нежелательные толки, в № 13 «Свободной России» от 9 сентября 1919 года появилось официальное осведомление об инциденте. Привожу его полностью, так как в связи с этим хочу остановиться на своеобразном освещении той же истории г. Кирдецовым в его книге «У ворот Петрограда».
«Английская валюта для Сев.-Зап. правительства.
В ответ на телеграмму главнокомандующего Северо-Западным фронтом с докладом о происшедших событиях и образовании Правительства Северо-Западной Области России, из Омска получена телеграмма от 28 августа с извещением, что Верховный Правитель, осведомившись о перемене управления в Северо-Западной Области, приказал передать, что им будет оказано всемерное содействие для успешного завершения борьбы с большевизмом в Петроградском районе, что министру финансов Омского Правительства срочно указано перевести просимые Главнокомадующим (1 1/2 месяца назад) 260 миллионов рублей, и что задержка произошла из-за отсутствия валюты, которая в настоящее время уже имеется в распоряжении Правительства. Равным образом Омское Правительство продолжает настаивать перед союзниками на оказании Петроградскому фронту широкой помощи снабжением и всеми потребными материалами.
Указанная сумма, как мы сообщали, уже поступила в Лондонский банк, в английской валюте и будет служить, по соглашению главнокомандующего с министром финансов Северо-Западной России, обеспечением выпущенных в этой области денежных знаков.
Верховный Правитель телеграфировал также указание, что выпускаемые здесь денежные знаки являются Всероссийскими денежными знаками и что они обеспечиваются всем достоянием Государства Русского.
Какая-то искусная темная рука поместила объявление в шведских газетах о том, что денежные знаки Северо-Западного русского правительства гарантированы английским правительством. Сделано это, конечно, с целью вызвать официальное опровержение и подорвать доверие к новым деньгам. Но расчет не оправдался, хотя «Foreign Office» действительно сделал соответствующее разъяснение. - Как можно усмотреть из приведенных справок, обеспечение в английских фунтах имеется, и Правительство имеет полную возможность гарантировать выдачу, согласно объявлению министра финансов, за каждые 40 руб. - 1 фунт английских стерлингов. Только гарантийная валюта поступила не от английского правительства, а от правительства адмирала Колчака».
Возмущение шведской заметкой со стороны нашего официоза, редактором которого состоял тот же г. Кирдецов, тем более понятно, что на другой день после напечатания объявления министра финансов о предстоящем выпуске денег, в № 2 «Своб. России» (от 27 авг. 1919 г.), появилось интервью с директором ревельского Соединенного Банка г. Ворожейкиным, где система выпуска новых кредиток рассматривалась в самой доступной и понятной для всякого читателя форме. Соединенный Банк ни в каких обязательных отношениях к правительству не стоял, и г. Ворожейкин мог высказываться, как хотел.
Приехавшие из Стокгольма кредитки были сделаны превосходно, как деньги старого довоенного образца; смущали только какие-то две фигурки, притаившиеся в дымке штрихов рисунка под распростертыми крыльями российского двуглавого орла. Видно было, что одна фигурка мужского пола, а другая женская, над головами обеих помещены маленькие кружочки, слегка напоминавшие абрис короны. Черты лица обеих фигур почти нельзя было разобрать, но в широкой публике скоро стали говорить, что на кредитках 1.000 и 500-рублевого достоинства законспирированы портреты покойных Николая и Александры. Люди же неопределенно право-настроенные, но считавшие необходимым до поры до времени поприкрыть слишком откровенные шаги маскирующейся реставрации, лицемерно уверяли простодушных, что на купюрах изображены боги земного благополучия - Гермес и Гера.
Пятиться было некуда, армия испытывала вопиющую финансовую нужду и потому правительство не стало особенно ломать голову над этими портретами. «Цари», а может «боги», скоро расплылись по разным полкам и канцеляриям.
Как же расходовались эти деньги?
Главной статьей колоссальных расходов была, конечно, армия. Но тут пришлось долго биться, пока мы получили тот или иной ответ, как велика эта армия.
По словесному заявлению ген. Юденича в Совете Министров в сентябре месяце, армия исчислялась в 27 тысяч бойцов. По донесению 4 октября начальника снабжения ген. Янсова, «она достигает 56.600, из них бойцов 20.700», а по сведениям, доставленным полевою конторою, исключая все специальные части, 1-й армейский корпус составлял 58.742 челов., 2-й арм. корпус 16.749 и 1-я пехотная дивизия- 15.000 чел., а всего 75.491 едоков, вместе же со специальными частями для контроля эту цифру вздули в начале октября до 101.648 едоков. В числе специальных частей значились - авиационная база, при отсутствии аэропланов, управление инспектора артиллерии, при наличности особых «артиллерийских мастерских» и при 60 пушках всей армии. В штабе армии по этой ведомости значилось 552 человека. Смета военного министерства, представленная на наше рассмотрение, представляла четвертую вариацию численного состава армии, а именно: 59.100 человек и 1.500 лошадей, при чем в штабе и приданных ему частей и учреждениях значилось 500 офиц. и чиновников, а в войсковых частях 5.500 офицеров и чиновников, 1.000 подпрапорщиков, сестер милосердия, фельдшеров и духовенства, 200 вольнонаемных специалистов мастеров, машинистов и пр., 353 фельдфебеля, 1.412 старших унтер-офицеров, 5.546 младш. унтер-офицеров, 22.000 ефрейторов и 22.289 рядовых. Сколько тут было бойцов, а сколько тылового балласта, точно определить не представлялось возможным. Невольно бросалось в глаза преобладание среди солдат старых служак профессионалов-фельдфебелей и унтер-офицеров. Видимо, пришедшие с революцией перемены в российской армии заставили бежать из нее и солдатскую аристократию, так как, по мнению рядовых солдат, фельдфебеля и унтеры являлись всегда более связанными со старым «прижимом».
Общая ассигновка на жалование в месяц исчислялась в 28.184.600 рублей. Рядовому полагалось жалованья в месяц 150 руб., ефр. - 175, мл. унтеру - 200, стар. - 250, фельдфебелю - 300, подпр. - 500, офицеру - 600 и выше до 900 - командиру корпуса. Суточных офицеру - 16 р., солдату - 6 р. Офицерам и чиновникам, сверх того, пособие по 200 руб. на жену и по 100 на каждого ребенка до 16 лет. Размер вознаграждения и по тогдашнему дешевому времени чрезвычайно скромный, в особенности принимая во внимание, что в ход пускались новые бумажные деньги. Но, конечно, суммы, отпускаемые на армию, можно было считать скромными лишь в том случае, если допустить, что действительные размеры армии соответствовали тому, что показывалось на бумаге. К сожалению, такой уверенности ни у контроля, ни у правительства вовсе не было. О надувательстве ярко свидетельствовало бросающееся в глаза противоречие, которое получалось при сличении данных нам со всех сторон цифр о составе армии, а кроме того, бывш. нач. снабжения, полк. Поляков однажды определенно обратил мое внимание на то, что ведомости на получение жалованья в армии преувеличены в несколько раз против действительности.
Приведенными цифрами не исчерпывались ассигнования на военное ведомство, так как управление военных сообщений (в сущности железнодорожные ветки на Ямбург и Гдов) требовало по своей смете особо до 6 милл. рубл. в месяц, не считая экстренных и чрезвычайных расходов. В итоге общая сумма ассигнований на военное дело ежемесячно колебалась от 30 до 35 миллионов рублей.
За все время существования сев.-зап. правительства и, в частности, течении того периода, когда деньги его имели платежеспособность, т.-е. приблизительно, до конца ноября 1919 года, в обращение было пущено 125 миллионов кредитных рублей. Из этой суммы, по данным кредитной канцелярии, около 88 миллионов рублей было израсходовано военг ным ведомством, а 19 миллионов гражданским. Остальная сумма, в количестве до 18 миллионов рублей, главным образом, пошла на обмен «родзянок», которые с 19 октября 1919 года считались потерявшими силу денег.
Так как главная часть тыловых учреждений сосредоточилась в Нарве и Ревеле, где выпущенные деньги не могли иметь обязательной силы, пришлось организовать здесь ряд разменных касс наших денег на эстонскую валюту. Эстонские финансовые сферы довольно косо смотрели на эти кассы и был однажды момент, когда распоряжением эстонского министра финансов обмен наших денег в Нарве был прекращен. Местное кредитное общество, которое производило по нашему поручению обмен на сумму не более 25 рублей каждому лицу, получило от министра финансов г. Кука 4 телеграмму, запрещающую продолжать эту операцию. Маргулиес и я как раз в этот момент оказались в Нарве и могли воочию наблюдать эффект этой «дружеской» меры.
Около кассы стояла большая толпа, шел ропот, почему не меняют русских денег, кое-кто откровенно бранил наше правительство. Мелкие спекулянты сейчас же учли создавшееся положение и начали выплачивать за 10 рублей по 6-7 эстонских марок, в то время, как мы установили обмен а1 рап.
На запросе С. Г. Лианозова у Кука, чем вызвана такая губительная для наших финансов мера, последний не мог привести сколько-нибудь убедительных резонов и обещал немедленно отменить свое распоряжение. В то время, как обмен в Нарве был запрещен, в Ревеле, где находилось наше правительство, никаких стеснений этой операции тот же г. Кук не делал. Ясно, что распоряжение эстонского министра финансов имело каверзный характер и после протеста С. Г. Лианозова было отменено.
Для обмена «крылаток» (так народ прозвал наши деньги, очевидно, из-за огромного с распростертыми крыльями двуглавого орла на обороте каждой кредитки) требовался известный фонд в эстонских марках. Между тем, когда образовалось правительство, в кассе бывш. Торгового Отдела находилось не более 20 тысяч фунтов от монопольной продажи льна, что, в переводе на эстонскую валюту, составляло около 10 миллионов марок. Чтобы увеличить эту цифру, С. Г. Лианозов вошел в договорные отношения с эстонским министром финансов и во второй половине октября 1919 г.
правительству был открыт кредит в эстонской казне, в пределах до 10 миллионов марок, под обеспечение 10 миллионов «крылаток» и 20 тысяч фунтов стерлингов, которые, по двойному приказу С. Г. Лианозова и ген. Юденича, г. Гуль-кевич должен был перевести из Стокгольма, а С. Г. Лианозов внести их условно в Эстонский банк. При подписании договора условились, что заем дается на 6 месяцев из 6% годовых.
В действительности, для курсирования денег сев.-зап. правительства потребовалось меньше эстонских марок: до половины ноября 1919 г., пока существовал фронт, разменные кассы истратили всего 10 миллионов эстонских марок, при выпуске около 130 миллионов «крылаток». В октябре в момент наступления на Петроград «крылатки» стали приниматься, как платежное средство, даже в ревельских лавках, при чем курс их, особенно в Нарве, поднялся до 1 марки 30 пфенн. за рубль. Ряд крупнейишх фирм пошел на сделки с ведомством снабжения исключительно на северо-западные кредитки.
Конец «крылаток» был печальный и позорный. После гибели фронта они потеряли всякую цену; одно время они еще котировались среди скупщиков в Ревеле по 5 марок за 1.000 рублей, а позже и такой безделицы не давали. Изредка за какую-нибудь баснословно мизерную сумму их покупали лишь «для коллекции». Так как в обращении оказалось едва Ув заготовленных в Стокгольме кредиток, то главная их масса (около 1 миллиарда рубл.) была продана для переварки на ревельскую писчебумажную фабрику Иогансена, поступив в котлы прямо из недр главного казначейства. Из бывших в обращении «крылаток» некоторая часть была изъята путем обмена на керенки и эстонские марки и предана, по составлению актов, сожжению. Обмен производили военная и гражданская ликвидационные комиссии и исключительно для бывших служащих разных ведомств, а не для широкой публики. Сколько таким путем изъяли кредиток, за отсутствием под рукой актов, не могу сказать, равно как затрудняюсь сейчас определить, какая сумма этих бумажек осталась у населения «на память».
Согласно 4, 5 и 6 пунктов объявления министра финансов, последовавшего при выпуске «крылаток», обеспечение денег стояло втеснойсвязисо взятием Петрограда, обмен их на российские кредитные билеты должен быть последовать «через три месяца по занятии Петрограда», а получение по ним указанного % английской валюты «в течение четырех месяцев» после того же события. Стало быть, формально судьба денег, их ценность зависели исключительно от успеха предпринятой кампании, но мы уже знаем, что сев.-зап. правительство постаралось обеспечить их особым неприкосновенным фондом в размере % миллиона фунтов стерлингов и, таким образом, фактически эти деньги оставались деньгами и при провале всего дела. Недаром С. Г. Лианозов писал по этому поводу в начале декабря 1919 г., т.-е. в самый разгар постигшей армию катастрофы, что «затруднение в обращении денег нисколько не определяет их внутренней ценности, но таково уже логическое действие слова «успех». Мы твердо уверены, что деньги, выпущенные здесь, по внутренней ценности выше «царских» и «думских» денег, не говоря уже о «керенках» и еще меньше о «ленинских»... Так писалось только потому, что «в обеспечение выпуска, по соглашению с главнокомандующим генералом Юденичем, была оставлена соответственная часть из фунтов стерлингов, переведенных адмиралом Колчаком».
Правда, как видно из объявления министра финансов, официально золотого обеспечения кредиток при всяких условиях при выпуске их в публику не обещалось, но, благодаря существованию колчакового фонда и частных соглашений с ген. Юденичем, на последнем лежала моральная обязанность составить гарантийную сумму стерлингов неприкосновенной после катастрофы армии; в особенности в том значительном против первоначального уменьшенном размере, как это определило правительство в последнем своем заседании 5 декабря 1919 г.
Судьба судила, однако, иначе. Со второй половины октября в связи с успехами на фронте, ген. Юденич обнаружил стремление эмансипироваться от правительства и прежде всего в финансовых делах.
Крупные нелады вышли по случаю высылки из Стокгольма 20 тысяч фунтов, необходимых как обеспечение по эстонскому займу. Получив 10 миллионов «крылаток» и веря слову С. Г. Лианозова, эстонцы не стали дожидаться прихода фунтов и открыли кредит нашему министру финансов немедленно.
Но фунты так и не пришли, а эстонскому министру финансов, г. Куку, впоследствии пришлось пережить, я думаю, не мало волнений, когда вместо забранных в его кассе эстонских марок оказались одни бесценные «крылатки». Об инциденте в журналах Совета Министров от 26 ноября 1919 г. имеется такой рассказ С. Г. Лианозова:
«В предвидении дальнейшей необходимости в эстонской валюте начаты были переговоры с эстонским министром финансов о займе, которые и пришли к благополучному концу на условиях, в свое время доложенных Совету Министров. Заем состоялся в размере 30.000.000 марок со словесным соглашением об увеличении этого займа, по мере надобности, каждый раз по 10.000.000 мар., с доведением его общей сложности до размера 30.000.000 м. Для обеспечения этого займа необходимо было внести 20.000 фунтов стерлингов. От главнокомандующего было получено письмо на 40.000 фунтов, из коих 20.000 предназначались на военные нужды в Финляндии, а 20.000 на обеспечение займа. Кредит был Правительству открыт в Эстонском Банке. Письмо дошло до Стокгольма, где посланник Гулькевич, коему письмо Юденича было переслано, такового письма не оплатил, объясняя, что все 40.000 были им обращены на военные надобности в Финляндии, ибо на таковые 20.000 фунтов не хватало. Председатель Совета указал Гулькевичу на неправильность его действий, тем более, что в письме был приказ Юденича: «Приказу Министру Финансов Лианозова». После этого заявления Гулькевичу и переговоров с Юденичем, от Гулькевича было получено сообщение, что генералом Юденичем письмо отменено. Вследствие неоплаты письма кредит был закрыт, все данные к получению доверия были подорваны, рубль сразу упал. Падение рубля совпало как с моментом отступления войск северо-западной армии от Петрограда, так и с моментом неоплаты письма Юденича».
Официальный протокол, конечно, сильно обесцветил краски подлинной картины происшедшего; на самом деле все протекало много хуже и непригляднее. Ген. Юденич сначала пытался спрятаться за спиной г. Гулькевича, объяснить невысылку денег «недоразумением» со стороны этого последнего, и лишь после сообщения г. Гулькевича, что письмо аннулировано самим ген. Юденичем, все стало ясно, как на ладони. Вызвали также изумление фантастические самовольные ассигновки дасятков тысяч фунтов на совершенно никому неведомые «военные нужды» в Финляндии. Войск там у нас не было, а для производства неудавшейся смехотворной мобилизации русских в Финляндии 40 тысяч фунтов стерлингов как будто многовато было.
С описанного момента финансовое соглашение с генералом Юденичем о фунтах пало само собой и в дальнейшем он окончательно ими завладел, распоряжаясь это уймой государственных денег совершенно единолично и бесконтрольно. Чтобы снять с себя всякую ответственность за подбный произвол генерала перед держателем наших денег, правительство, перед отъездом из Ревеля, сделало соответствующее постановление об обеспечении «крылаток». Оставшись в Ревеле в качестве политического представитля сев.-зап. правительства, я вскоре убедился из действий ген. Юденича, что он вовсе не думает об «обеспечении» держателей «крылаток», хотя бы в самой минимальной форме. Прождав некоторое время и слыша, что генерал собирается покинуть Эстонию, я передал помянутое постановление Совета Министров для оглашения в русскую печать. Оно появилось в № 22 «Свободы России» от 28 января 1920 г. с пояснениями газеты.
О казначейских знаках сев.-зап. фронта.
Политический представитель Северо-Западного Правительства при Правительстве Эстии В. Л. Горн препроводил для опубликования в газете нижеследующий документ, касающийся Казначейских знаков Сев.-Зап. фронта. Документ этот представляет значительный интерес в виду ухода ген. Юденича с поста Главнокомандующего Сев.-Зап. Армией и возможного отъезда его из пределов Эстии, одновременно же с сим он является ответом на многочисленные запросы лиц, заинтересованных в «крылатках».
Выписка,
из журнала заседаний Совета Министров Правительства Сев.-Зап. Области России от 5 декабря 1919 г.
Присутствовали:
Председатель Совета Министров С. Г. Лианозов.
Министры Ф. Г. Эйшинский, М. С. Маргулиес, В. Л. Горн, П. А. Богданов, М. М. Филиппео, А. С. Пешков, Ф. А. Эрну И. Т. Евсеев, В. К. Пилкин, помощник военного министра ген. Кондырев и товарищ министра юстиции И. М. Тют-рюмов.
Слушали:
Об обеспечении Сев.-Зап. денег, выпущенных в обращение.
Постановили:
Обратиться к Главнокомандующему Сев.-Зап. фронта-ген. Юденичу с письмом, разъясняющим, что предназначенные по соглашению между ним и Министром Финансов для обеспечения выпуска Сев.-Зап. денежных знаков 500.000 фунт, из переведенных в его распоряжение фунтов Адмиралом Колчаком могут быть по условиям выпуска и, ввиду обращения всего 125.000.000 руб., уменьшены - до 100.000 - 150.000 фунт, стерлингов, но оставить их совершенно без всякого обеспечения представляется невозможным.
Подлинный за надлежащими подписями.
С подлинным верно:
Секретарь (подпись).
Настоящая выписка вручена 14 сего декабря за № 348 ген. Н. Н. Юденичу.
В ночь, когда это сообщение набиралось в типографии, некая компания, во главе с Балаховичем и Ивановым, действуя от имени якобы сев.-зап. армии, раздраженной, что Главнокомандующий уезжает из Ревеля и забирает с собой все фунты, арестовала ген. Юденича. О подробностях всей этой истории расскажу ниже, здесь же замечу, что лишь после такого лихого налета в газетах появилось сообщение, что ген. Юденич, будучи освобожден из-под ареста, оставил на ликвидацию армии 227 тысяч фунтов стерлингов плюс % миллиона финских марок и дал подписку, что других сумм в его распоряжении не имеется. «Крылатки» таким образом окончательно повисли в воздухе.
Из заявлений ген. Юденича, сделанных им в заседании правительства 4 декабря 1919 года, можно было заключить, что ко дню ликвидации правительства в Ревеле им единолично было израсходовано около 400 тысяч фун. стерлингов если к этой сумме прибавить 250 тысяч фунтов (приблизительно, сумма 227 тысяч фунтов плюс % миллиона финских марок, оставленных на ликвидацию армии), то из присланного Колчаковского фонда оставалось еще по крайней мере 200 тысяч фунтов стерлингов, которые улетучились неизвестно куда. А между тем, последней суммы с лихвой хватило бы для обеспечения вышеупомянутых «крылаток».
К сожалению, ни я, ни мои подчиненные г.г. контролеры не имели никакого доступа к заграничной кассе, и ген. Юденич, которому так легкомысленно были переданы в единоличное распоряжение огромные суммы денег адмиралом Колчаком, тратил их во все время существования правительства и после совершенно бесконтрольно. Его касса была и осталась тайной, в которую вряд ли кому удалось проникнуть.
Расплата по эстонскому займу окончилась благополучнее, но много пришлось испортить крови, пока удалось убедить ген. Юденича заплатить этот долг. К уплате подлежали 5 миллионов эстонских марок, так как эстонцы, после неоплаты письма Юденича, немедленно закрыли дальнейший кредит правительству. Деньги по этому займу целиком ушли на нужды военного ведомства, но в начале ген. Юденич категорически отказался что-либо платить эстонцам. Разговоры на эту тему происходили накануне его отъезда из Эстонии в конце января 1920 г. Сначала эстонцы пытались получить свои деньги путем непосредственных разговоров с ген. Юденичем, а когда из этого ничего не вышло, я, в качестве политического представителя сев.-зап. правительства, получил от эстонского банка бумагу, коей предлагалось уплатить долг со всеми процентами к 26 января (1920 г.), а, «если это не будет сделано указанного числа, - грозил банк, - мы вынуждены будем продать с аукциона деньги, заложенные у нас». Речь шла о продаже с молотка 10 миллионов «крылаток», которые находились в банке, как одно из обеспечений займа.
Вскоре в газетах и на столбах в городе появились публикации о предстоящем аукционе «крылаток», а среди публики стали распространяться самые фантастические рассказы о нашем займе.
Иду к ген. Юденичу и горячо убеждаю его не допускать дела до скандального аукциона. Генерал упирается, бранит эстонцев за корыстолюбие, жалуется, что при отходе нашей армии на эстонскую территорию, эстонцы ограбили ее до-чиста и взяли такое имущество, которое в несколько раз покрывает этот заем. Внутренно не могу не согласиться с основательностью выдвинутого довода, но указываю генералу на тяжелое положение русских беженцев и солдат, которое, в случае неплатежа денег, еще больше ухудшится!
«Хуже того, что есть - не будет» - бурчит в усы генерал Юденич.
- А позор аукциона? - спрашиваю я.
- Ну так что ж, пусть продают наши деньги с аукциона, а я буду приобретать их за копейки - ничуть не смущаясь говорит ген. Юденич.
Тогда в сотый раз доказываю ему, что аукцион окончательно подорвет его личный престиж, больно ударит по национальному чувству всех русских людей. Тоже не помогает. Так спорили часа полтора, пока генерал, наконец, сдался. Действительно, на другой день я получил от него и личное и официальное извещение, что долг со всеми процентами уплачен сполна.
